Борис сел за руль своего нового, с черным кожаным салоном, еще пахнущего заводской краской бимэра и с удовольствием хлопнул в ладоши,
— Вот она, Америка! С неограниченными возможностями!
На его лице засияла самодовольная улыбка: несколько удачных сделок и вот она, его красавица! С такими темпами он может многого достичь и быть хорошо устроенным в жизни.
— Подумаешь, грязные деньги! – хмыкнул он, — Мои предки совсем отсталые! Деньги надо ковать пока есть возможность и наслаждаться жизнью!
Он вставил ключи в замок зажигания и тут же услышал как кто-то постучал в окно. Рядом стоял их сосед.
— Еще один отсталый, — недовольно подумал он и с пафосом нажал кнопку.
Стекло медленно опустилось, разрешая солнечному лучу и придирчивому взгляду соседа, остановиться на его лице.
— Хорошая штука, Борис Борисович, поздравляю! — тот постучал пальцами по крыше автомобиля и продолжил, — Цена ведь тоже приличная! Деньжата-то откуда?
— Фортуна, дядя Ваня, фортуна!
Борис неуютно поежился на сиденье и спрятал глаза, как будто бы в них сосед мог прочитать инструкцию на легкое приобретение денег.
— Смотри, сынок, — поучительным тоном сказал дядя Ваня, — не позорь светлую память своего отца. Да и матери не причиняй лишних страданий, ее здоровье слабое, не укорачивай ее жизни.
В душе парня нарастало недовольство, он не любил когда ему напоминали об отце, ему не нравилось то, что он должен постоянно помнить о матери и ее слабом здоровье. С него уже было достаточно того, что он должен был содержать дом, ведь материнской мизерной пенсии хватало только на мелочи. В добавок ко всему, его еще учили постоянно как надо жить! Если бы это был кто-то другой, а не папин близкий друг, Борис бы ему сейчас отрезал, но взамен он с фальшивой улыбкой ответил,
— Хорошо, дядя Ваня, я буду всегда об этом помнить!
Он завел машину, давая соседу понять, что разговор окончен.
— С Богом, сынок! – покачав головой, проводил его дядя Ваня.
Борис с форсом тронулся с места, в сердцах подумав,
— Что они так зациклились на своей религии! То нельзя, то плохо, то совсем для тебя не полезно… Ведь Бог же любящий, Он не хочет, чтобы я влачил жалкую жизнь, к тому же, я верю, что Он обязательно даст мне минутку времени в моей жизни, чтобы я успел все изменить.
В его бурных рассуждениях тихо отозвались последние слова дяди Вани: “С Богом, сынок!” Конечно, он всегда с Богом, Он же управляет всем миром, Борис понимал это, хотя давно уже не был в церкви, хотя подаренная отцом Библия покрылась толстым слоем пыли, хотя он забыл когда в последний раз разговаривал с Богом наедине. Тем не менее, его жизнь была с Богом, так Борис постоянно думал…
Но мать думала по-другому…
Она часто плакала и просила! Не укоряла в греховной жизни, только постоянно говорила,
— Я молюсь о тебе, сынок! Я верю, что ты однажды придешь, ведь Иисус тебя ждет!
Дрожащими пальцами она вытирала слезы, а сын отворачивал взгляд. Ох, как ему это не нравилось! Лучше бы она его выругала, накричала на него, пусть бы размахивала кулаками, стукнула дверью, но ее спокойствие и слезы с неубывающей настойчивостью и верой по-настоящему доставали его. Материнские действия особенным образом трогали его зачерствевшую душу.
Эту боль он мог только заглушить наркотиками или рюмкой спиртного! Только в этом было его спасение, только это заглушало угрызения совести, и сегодня они увеличились от слов соседа: “Не позорь светлую память!” Причем тут отец? Его жизнь – это его собственная жизнь и никто другой, кроме него самого, не имеет права ее распоряжаться. Он должен прожить жизнь с избытком, беря от нее все!
Борис остановился возле апартаментов своего друга и, позвонив ему с мобильного телефона, растянулся на сидение в предвкушении грядущего веселья. Сегодня у них праздник, они без проблем провели сделку, деньжата пританцовывают в карманах, вот и повод для радости.
— Привет, Жорка! — крикнул он через приоткрытое окно, — Ну как моя тачка?
— Клас-с-сс!
Тот плюхнулся с довольством на сиденье и, сделав глубокий вздох, подтвердил,
— Класс! Поехали, Таньку и Машку еще подберем, другие встретят нас уже там.
— Планы не поменялись? – кинул Борис на него взгляд, выруливая с парковки, и, издав громкий крик восторга, продолжил, — Лэйк Тахо, дружище! Казино, дуд!
Борис с легким азартом похлопал Жорку по плечу, а тот сказал,
— Хорошо потрудились, дружище, неправда ли? Теперь надо хорошо повеселиться!
Веселье на самом деле получилось хорошее и шумное! На деньги никто не скупился, ведь они были заработаны легко и быстро, поэтому и спиртного было с избытком. Щелкали кнопки игральных аппаратов, сыпались жетоны, опустошались стаканы и карманы. Веселье продолжалось далеко за полночь, усталыми и возбужденными они собрались домой.
— Борька, дай я поеду, — потирая с удовольствием ладоши, попросил Жорка, — Твою тачку испытаю.
— Прекрасная идея, ты же меньше выпил, чем я, — ответил тот, бросая другу ключи.
— Ух-хх! – ловя их на лету, присвистнул Жорка.
Девчонки, хихикая, забрались на заднее сиденье и попросили,
— Никакой музыки, пожалуйста, мы будем спать.
Машина сорвалась с места и помчалась по полупустым улицам города. Вскоре она уже виляла по изгибающейся серпантином горной дороге. Монотонный шум двигателя убаюкивал, к тому же, алкоголь тоже довершал свое дело. Борис устало зевнул и предложил,
— Слушай, может дреманем на обочине?
— Ты что? — ответил Жорка, — Каких-то полтора часа и будем дома.
— Ах! – грубо выругался Борька, — Тогда вали!
Какое-то время он боролся со сном, стараясь везти несвязный разговор, но язык заплетался и тяжелели глаза. Борьба продолжалась недолго и вскоре он, снова выругавшись, сказал,
— Ох, проклятие! Умираю спать.
— Тогда дремани, я порулю! – похлопал его по плечу друг.
Борис поудобней умостился на сиденье и, ухватившись двумя руками за подголовник, закрыл глаза. Сладкий сон, смешанный с дурманящим теплом алкоголя, заволакивал его сознание. Вскоре он умиротворенно засопел. Жорка, несвязно выводя какую-то мелодию, продолжал ехать. Поворот сменялся поворотом, встречая и провожая огни встречных машин.
Борис проснулся от резкого скрипа тормозов. Еще не успев открыть глаза, он почувствовал сильный удар и скрежет метала. Его кинуло в сторону и на мгновение в его сознании все потухло. Очнувшись, он увидел вокруг себя сплошную темноту, истошные крики людей и мерцающие в далеком небе звезды.
— Ад! – лихорадочно дернулся он.
В тот момент его тело пронзила острая боль, а под ним что-то заскрипело. К этому хаосу добавился визг автомобильной сигнализации. В его сознании с болью отозвались последние слова Жорки: “Ты дремани, я порулю!” Вскоре яркий свет прожектора осветил жалкую картину: искореженную машину и бездыханные трупы людей. Его тело одновременно сковали страх и боль. Он понял, что при ударе его выбросило с машины и теперь он находился на согнувшейся под тяжестью его тела молодой ели.
— Помогите! – еле слышно простонал он, но его крик о помощи утонул в людской возне и приближающихся звуках сирены скорой помощи.
Борис видел как спустили носилки, а услышанные слова “Вcе мертвые!” пронзили сердце, острая боль от движения пронзила тело. Он попробовал снова издать крик о помощи, но его никто не слышал, так как темнота скрывала его местонахождения, а любое движения болезненно отзывалось в каждой косточки и, к тому же, грозило падением вниз. Он был совсем рядом, но его никто не видел и это внушало ему страх.
Он, пересиливая страх и боль, отчаянно крикнул и, неуклюже повернувшись, с треском свалился вниз. Боль пронзила тело и он снова потерял сознание.
Открыв глаза через некоторое время, он увидел вокруг себя белые стены и страдальческое лицо матери. По ее щеке катилась слеза, а губы еле слышно шептали,
— Сыночек ты мой!
В тот момент ему захотелось снова погрузиться с небытие, он не мог переносить материнских слез.
— Я молилась о тебе! Я просила Господа о шансе.
На ее лице сверкнула легкая улыбка, а в глазах заиграли искорки надежды. Так было всегда! Каждый раз, когда он спотыкался и низко падал, поднимался и снова мерзко опускался, боролся и жалко проигрывал, мать верила, что однажды он победит, что однажды он придет. По-другому и быть не могло, ведь она однажды посвятила его Богу, поэтому она будет на это надеяться до последнего вздоха.
Борис возвратился домой через несколько недель. Окреп, поправился, только образ жизни не изменился. То, чем мог он управлять, то, что уцелело из его состояния – то было в его руках. Друзья, хоть их количество и поредело, ждали с нетерпением его возвращения, для них он был счастливчиком, на которого полагались великие надежды. Он вытащил из кладовки свой старенький велосипед, подкачал колеса и придирчиво оценил. Конечно, его нельзя было сравнить с бимэром, но все же средство передвижения.
— Куда ты, сыночек? – осторожно спросила мать.
— К друзьям.
— На кладбище? Могилки их проведать, посидеть там…
Он с легким цинизмом глянул на нее и холодно сказал,
— Кладбище для мертвых, моя жизнь продолжается. Живым – к живым!
— Но они же были твоими друзьями, — не сдавалась мать.
— Были, — бросил он на ходу, закрывая входную дверь.
Только развернулся, а тут как из-под земли вырос дядя Ваня и поучительно сказал, показывая пальцем на велосипед,
— Что же получается, Борис Борисович, машину-то твою, фортуна дала – фортуна и взяла!? Так то, так то!, — покачав головой, добавил, — Смотри, сынок, Бог жизнь твою продлил, другим так не повезло, подумай об этом хорошенько.
Борису хотелось выругаться: “ И этот о том же!”, но в ответ он только притворно улыбнулся и сказал,
— Я подумаю об этом.
Следующий год был для него годом борений и поисков. Он хотел наслаждаться жизнью, не понимая, что временное наслаждение, которое приходило с алкоголем и наркотиками, было призрачным. Он хотел разбогатеть, надеясь на легкую наживу, не понимая, что вечное богатство по-другому приобретается. Он хотел покоя и комфорта, но получал обратное. Жизнь бросала его часто на острые утесы и он, еле успев залечить одни раны, приобретал другие, более глубокие и болезненные.
А мать только грустно наблюдала и каждый раз, провожая его, говорила,
— Я молюсь о тебе, сынок! Я верю, что ты однажды придешь.
— Мама, молись, чтоб фортуна ко мне повернулась, — отшучивался он, улыбаясь.
Мать понимала, что он страдает…
Однажды поздней ночью ей позвонили из полиции.
— Приходите быстро в госпиталь, ваш сын при смерти.
И мать, успев только прошептать слова короткой молитвы, помчалась. Целую неделю продолжалась борьба за жизнь, у него было несколько глубоких ножевых ранений, его тело было в ссадинах и синяках. Очередное разбирательство наркотических группировок, очередные страдания.
Придя домой с больницы, Борису потребовалось несколько месяцев чтобы окрепнуть. Его друзья сначала присылали ему эсэмэски, справляясь о его состоянии, но количество сообщений уменьшалось с каждым днем. Только мать неустанно была рядом, не жаловалась, не сдавалась, не плакала, только говорила,
— Я молюсь о тебе! Я верю, что ты однажды придешь к Тому, Кто тебя давно уже ждет, Кто имеет для тебя так много.
За время болезни Борис несколько раз даже взял Библию в руки. История о Самсоне как-то запала ему в душу и он долго об этом рассуждал. Он тоже считал себя сильным и умным, он знал как выйти из тяжелых сложившихся ситуаций, он часто побеждал, хотя иногда случалось, что он и проигрывал. Конечно, ему никак не хотелось проиграть как Самсон, но действия Бориса были очень похожи на Самсона.
Он шел против Бога!
Он искал счастья, но в ложном направлении, он желал богатства, но из ненадежного инвестирования, он тратил время и силы на то что не могло быть прибыльным. Ему нужна была жизнь и жизнь с избытком, но он прибегал к ошибочному источнику.
Чем больше он чувствовал силу в теле, тем яснее становились его планы. Он должен отомстить тем, кто причинил ему боль и страдания, он должен убрать из своей дороги слабых, он должен доказать свою силу и настойчивость. Только сильные выживают, но его действия должны быть осторожны и хорошо продуманы.
Спустя несколько месяцев Борис был снова в кругу своих старых друзей. И жизнь продолжалась в том же самом русле, но только, как он и пообещал себе, Борис не позволял ей закружить себя сильно, чтобы он мог потерять здравый смысл. Он действовал осторожно и продуманно. Вскоре он купил себе старенькую машину и усердно продолжал продвигаться к цели.
Его горизонт был в сизой пыли наигранной действительности, но он верил в свою рассудительность и ловкость. Однажды, едя на встречу со своими друзьями, он каким-то путем оказался на кладбище. Он отыскал их могилки, которые были совсем рядом одна с другой, и присел на скамейку. На могиле Тани и Маши лежали свежие цветы, на которых, словно слезы, блестели капельки недавнего дождя.
От тишины и грусти, которые висели в воздухе, Бориса вдруг передернуло и в тот момент он услышал слова,
— Здесь мог быть также и ты!
Он в трепете оглянулся вокруг, но кладбище в тот момент было пустым. Нигде ни души, но голос прозвучал отчетливо и внятно. Борис со страхом глянул на могилу Жорки и легкая дрожь пронзила его тело. Ноги налились тяжестью, в страхе он не мог даже двинуться с места. Перед его глазами, как в фильме замедленного действия, проплыли сюжеты той злополучной ночи: искореженная машина, тела его друзей медленно вытаскиваемые из машины и звездное немое небо.
Они погибли, он же остался жить!
Как?! Почему?! Каким путем он оказался именно тем счастливчиком, которого выбросило из машины прежде рокового столкновения, которое и повлекло смерть его друзей? Его сердце учащенно забилось, ком эмоций подошел к горлу и скупая слеза, обжигая его зачерствелую щеку, упала на рубаху. Значит для него жизнь продолжалась, значит он должен жить и действовать! Значит для него должна быть жизнь с избытком, к которой Борис стремился всеми усилиями.
Он с трудом поднялся со скамейки и дрожащей тенью направился к машине, пообещав себе больше никогда сюда не появляться.
Так в борьбе, страданиях и материнских слезах прошел год. Мать не нарекала, только просила и продолжала молиться, веря, что однажды ее сын поймет каким опасным, ведущим в никуда, путем идет. А Борис все продолжал надеяться, что однажды фортуна повернется к нему лицом, и он сможет подружиться с ней и зажить, припеваючи. Он старался, но ничего не получалось; он боролся, но продолжал проигрывать; он терял, не понимая цену потерянного. Его влекли ложные миражи, которых он никак не мог достичь.
Стараясь найти, он терял!
Однажды очередная попытка к ложному счастью, привела его на скамью подсудимых и он надолго потерял свободу! Это было не то, к чему он стремился, ведь из-за решетки оставалось мало шансов на желаемую жизнь с достатком. Да и разве можно было назвать жизнь, которую он влачил в тюрьме, жизнью? То стало существованием и выживанием, та жизнь не дарила надежды на лучшее будущее, та жизнь была мизерной и ничтожной, огромной частью которой стали серые стены, истошный запах человеческого пота и пустые лица таких же несчастных, каким оказался и сам Борис.
А впереди было долгих десять лет!
Мать же, продолжала молиться, не сдаваясь, хотя больше поседела, ослабла и осунулась. Она верила, что однажды все изменится, что однажды он сможет отыскать настоящее счастье, которому ничто не сможет помешать, даже серые стены тюремных зданий или пустые лица друзей по несчастью. Она продолжала искать пути напоминать ему о Том, в Ком источник настоящего счастья, она продолжала искать возможности напоминать ему постоянно о Том, Который продолжает его ожидать.
Сколько раз была у него возможность прийти к Нему, но Борис постоянно этим пренебрегал! Он считал случайные успехи огромными достижениями, он оценивал потерянное мерками фальшивой реальности, он смотрел на жизнь через призму испорченной действительности, он видел прекрасное будущее, не осознавая его мистичности. Он витал в облаках, он мечтал до тех пор, пока все его радужные мечты не были скованы мрачными стенами маленькой тюремной камеры.
Тогда жизнь вдруг показалась ему бессмысленной и напрасной! Десять лет! К тому времени, когда он освободиться из тюрьмы, пройдет почти половина его сознательной жизни, а у него за плечами будет только тюремный срок, и ничего больше! Да и как сможет он выжить в таких условиях десять лет?
За короткое время его прежние мечты потеряли всякое значение, его желания жить и дерзать сменились депрессией. Борис часто вспоминал тот вечер аварии и сожалел о том, что сам остался в живых. Он потерял всякий интерес к жизни, от серых тюремных стен в его глазах скоро потух огонек и его все чаще и чаще одолевали мысли о самоубийстве. Это для него было сейчас единственным выходом! Он потерял сон, задавшись одним желанием найти способ покончить с собой.
Мать тоже потеряла сон!
Ее сердце чувствовало что-то неладное, и она продолжала взывать к Богу о помощи и защите. Она не знала опасности, но чувствовала ее и продолжала, вместе с такими же бедными и несчастными матерями, которые скорбели о своих заблудших и ушедших от истины детях, взывать к Тому, Кто не медлит прийти на помощь, Кто всегда рядом и готов отвечать.
Время шло и Борис, не найдя в себе силы и смелости, и даже возможности, покончить с собой, начал задумываться как же сделать дни, которые тянулись мрачной цепочкой такими, чтобы была возможность дождаться заката и с желанием встретить новый рассвет. Время пребывания в тюрьме было однообразным и тяжелым, но его прежнее желание умереть вдруг сменилось страстным желанием жить. Он начал усиленно заниматься спортом, желая оставаться в форме и этим самим сохранить здоровье и силы.
Однажды в воскресенье, идя в спортивный зал, он услышал доносившиеся пение. Мелодия была очень знакомой; такой, которая вернула его в далекие годы детства. Он замедлил шаг и вопросительно глянул на тюремного охранника.
— Видишь, кому-то еще весело живется, — с ухмылкой промолвил тот и добавил, — Богу служат, значит.
Борис взвел удивленно брови: “Здесь, в тюрьме, собрание? Разве такое возможно?” и как бы невзначай спросил,
— Как часто?
— Как часто, что? – недоумевая посмотрел на него охранник.
— Как часто собираются?
— По-моему, раз в месяц, какой-то мужчина постоянно приходит и приводит с собой группу молодежи. Не понимаю, зачем они это делают, но как видно интересующие есть. Смысл? Не знаю, спорт понимаю, это — никак!
Он развел удивленно руками и замолк, по всему было видно, он этого в самом деле не понимал. Борис пришел в спортивную комнату, а в ушах продолжала звучать услышанная мелодия. Он хотел заглушить ее усиленными спортивными упражнениями, но желание его души было сильнее желания тела. В его сознании звучали мелодии, слышанные им раньше, он, сам того не понимая, начал напевать одну из них. Мелодия хорошо совокуплялась с упражнениями и, покидая зал, Борис вдруг почувствовал внутреннее удовлетворение.
Той ночью ему снилось детство, его время с отцом и матерью, прекрасное время в церкви, когда он был еще совсем юным. Он проснулся со щемящей болью о прошлом, которое было такое легкое и солнечное, такое прекрасное и далекое! Как давно это было когда он в последний раз посещал с родителями церковь? Борис задумался и мысли медленно перенесли его к тому времени, когда еще жил отец.
Отец ушел четыре года назад; незадолго до этого Борис перестал посещать церковь. Он начал тогда жить по-другому; как и многие дети верующих родителей, он начал искать чего-то лучшего, ведь здесь в этой заокеанской стране было столько неизведанных возможностей! Что знали его родители из прошлой жизни? Совсем мало! А для молодых – столько возможностей, у них такая перспектива, они смогут достичь так многого!
Борис грустно улыбнулся…
Он на самом деле достиг многого! Столько синяков и поломанных рёбер! А количество потерь, включая горькие потери своих друзей! А разве можно измерить боль искалеченной души или страдания? А цену свободы, которую он потерял, как можно оценить, чем можно будет измерить года, потерянные в тюрьме? Это, на самом деле, удивительные достижения!
Ему вдруг захотелось крикнуть на весь мир, чтоб могли услышать все те, кто думает так как он: “Остановитесь! Задумайтесь, на что вы тратите свое время!”, но в тот момент прозвучал звонок на завтрак. Борис поднялся с кровати и через короткое время был уже в столовой. Рядом с ним присел совсем молодой парень, которого он раньше не видел и с тяжелым английским акцентом спросил,
— Ю лук лайк рашен?
Борис улыбнулся и ответил,
— Тогда по-русски и говори.
Они разговорились и тот рассказал о себе, что попал сюда за хулиганство и кражу.
— Верующий? – спросил его Борис.
Его собеседник покраснел и, покачав головой сказал,
— Если бы был ним – тогда бы не попал сюда! Хотя родители верующие, я же…
Он глубоко вздохнул, при этом изобразив на своем лице грустную гримасу. Его звали Максим, а история, которую он начал рассказывать, была уж очень похожей на Борисову. Те же желания легкой наживы, те же призрачные горизонты, то же пренебрежение родителями. Борис слушал его и думал,
— Какие же мы глупые! Неужели пренебрегая издревле важными истинами, мы хотели достичь успеха?
Максим, как бы подтверждая его рассуждения, сказал,
— Какая наивность! Какая неопровержимая глупость! – и тут же добавил, — Расскажи о себе.
Борис расстроено хмыкнул,
— Ты уже рассказал! Моя история — девяносто процентов похожа на твою!
— Неужели надо заплатить такую цену свободы, чтобы наконец понять! – отчаянно сказал Максим и опустил голову.
Его вопрос повис в воздухе, сделав свое дело в сознании Бориса. Неужели не мог он остановиться раньше, переосмыслить и переоценить свою жизнь? Ведь он знал лучшее, но делал мерзкое! Он знал источник добра и благословений, но извлекал капли временного наслаждения из вязкого болота, он знал цену заплаченную за него, но пренебрег ею, обрек себя на страдания и боли.
Небо в клеточку, внутренний мир в полосочку – вот жалкая реалия его жизни, вот плачевный конец его поисков!
Борис закончил завтрак и усталой тенью поплелся в свою камеру. Тяжелые мысли болью сверлили его растревоженное сознание, его донимала испепеляющая душу тоска. В тот день за обедом его новый друг познакомил Бориса с несколькими другими русскими парнями и пригласил на вечер общения.
Тот вечер стал для него переломной чертой между его туманным прошлым и медленно открывающимся будущем. С того вечера он начал делать слабые шаги к тому, что было твердым и устойчивым, с того вечера он начал искать света, который мог по-настоящему осветить его жизнь, с того вечера он начал искать счастья, которым долго и бессмысленно пренебрегал. Несмотря на то, что его жизнь продолжала вращаться в сырой, пропахшей человеческим потом и тоскою, камере; она, его жизнь, начинала приобретать смысл.
Хотя боль о потерянных днях и глупых поступках продолжала невыносимо сверлить его душу, но она смешалась с трепещущей надеждой. Однажды он выйдет отсюда, чтобы навсегда оставить позади неволю, ту, в которую он сам себя обрек, подвергшись призрачным мечтаниям. Ведь сколько же страданий он принес сам себе и своей бедной матери, которая теперь стала его единственной заботой: он молился о ее здоровье, он просил у Бога для нее милости, он хотел еще пожить с ней и показать каким должен быть настоящий сын.
Каждый раз с нетерпением он ждал посещения друзей из свободного мира! Та мелодия, которую он однажды услышал, проходя мимо, стала для него такой близкой и милой; тем, чем он так долго пренебрегал, сейчас он жаждал слышать; то, что раньше считалось для него устаревшим и потерявшим значение, вдруг обрело свой настоящий смысл. Находясь в тюремных стенах, он наконец понял, что его родители не были отсталыми и темными, они просто хранили простые истины, они смотрели на жизнь через призму действительности и здравого разума. Здесь он понял, наконец, так многое, но кое-что уже не было возможности изменить.
А мать продолжала молиться… Она знала, как нелегко и тяжело ему там, она боялась, что он сломается под тяжестью тюремной жизни, она переживала, что он не выдержит всего срока, что сделает что-то глупое. А как хотела она, чтобы он поскорее вернулся домой, чтобы она могла его встретить на воле, сесть с ним просто за кухонным столом с тарелкой борща или чашкой чая. Как давно уже это было? Она чувствовала себя такой одинокой, но не беспомощной, мать продолжала верить и надеяться на лучшее время.
Прошло три года…
В тот день в церкви праздновали День Матери. Она была мать, но в тот день ее никто не поздравил, вот уже несколько лет как ее никто не поздравлял, разве что в церкви подарят каждой матери по красной розочке в знак любви и уважения. А было время когда сын приносил ей красивый букет цветов, и, несмотря на то, что причинял ей боль, он в тот день говорил ей о любви. Так просто, по-мужски – скупо, по-сыновье – искренне, и ее глаза всегда наполнялись слезами.
В тот день она тоже вытерла горячую слезу и прислушалась к ведущему.
— Я хочу поздравить всех матерей с этим праздником! — сказал тот, — Что бы мы делали без вас, наши милые! Ваш труд никогда неоценен, вашу любовь никогда нельзя измерить, ваша забота никогда до конца непонятая. Поздравляем вам, дорогие!
Потом он развернул лист бумаги и продолжил,
— Я имею особенное письмо для одной матери…
И он начал читать…
“ Дорогая мамочка!
Прости меня, что я столько много причинил тебе страданий и горя, прости меня непутевого и заблудшего сына, который тратил бессердечно с друзьями свое время, который пренебрегал твоей любовью, который не обращал внимания на твои слезы. Мама, спасибо тебе за то, что ты никогда не сдалась, что ты плакала обо мне, что ты молилась обо мне! Мама, спасибо тебе за то, что ты верила в то, что я однажды приду… что я приду и склонюсь перед Тем, Кому ты всегда служила, Кому доверяла и Кого чтила!
Мамочка, я пришел…
Мамочка, я наконец понял, что без Него жизнь не может быть с достатком, без Него жизнь не может быть полной, без Него жизнь ничто! О, прости меня, что я так долго шел, а ты продолжала верить, ты продолжала ждать!
Я пришел…
Хотя как жаль, что я понял это так поздно, что я потерял так много, что я жил так распутно и мерзко. Теперь я плачу за это моей свободой, но я счастлив, что здесь в тюрьме я наконец понял, в чем смысл настоящей жизни, Кто дает жизнь и Кто управляет ее!
Прошу тебя, мама, чтобы ты рассказала всем таким как я, что они сильно заблуждаются, надеясь на успех в распутной жизни наркотиков и алкоголя, что они тратят свое время на пустое и то, что приносит только боль! Однажды они это поймут, но для многих может быть поздно! Остановитесь, молодые люди, остановитесь те, о ком плачут родители! Остановитесь пока не поздно!
Мама, еще раз спасибо тебе за то, что ты никогда не отреклась от меня и не отвергла! Пусть мое письмо будет тебе ободрением и поддержкой, пусть оно будет поддержкой для многих матерей, которые имеет подобных сыновей!
С любовью, твой заблудший и найденный сын,
Борис Борисович “
Мать рыдала…
Это был для нее самый счастливый День Матери. Она всегда верила, что ее сын однажды придет. Она дождалась!
Теперь еще оставалось дождаться его возвращения из тюрьмы…
Настоящие матери никогда не сдаются! Они всегда сильны и крепки духом!
Настоящие матери — христианки!
