Было ранее пасхальное утро…
Совсем недавно закончился дождь, который щедро поливал землю почти каждый день на прошедшей неделе. Над головой висели дождевые облака, небо было еще еле-еле подсвеченное восходящим солнцем, а под ногами была вязкая грязь. Потап Митрофанович, председатель колхоза «Свет коммунизма» шел уставший домой, еле волоча ноги в ужасной грязи. Вот уже на протяжении нескольких месяцев партия поднимает рекорды, которые надо бы выполнить. Но как? Как можно каждый год перевыполнять план, если настроение людей уменьшается, количество стада на ферме уменьшается тоже и сама ферма старая и разрушенная. Все идет по шкале вниз, только план поднимается все выше и выше.
Он горько вздохнул…
Где такое видано, чтобы он, председатель колхоза, приходил почти каждое утро на ферму проверять надои молока, уровень жирности и все тому подобное? Когда же для него будет время для отдыха, когда же время для покоя? Где то, что было раньше? Вот и сегодня тоже самое!
А ведь сегодня Пасха!
Он, хотя и не верил в Воскресшего, но любил этот праздник, ведь это было хорошее время для веселья, потом похмелья, потом… Он задумался. Каждый раз после таких праздников ему было до боли жутко, когда он вспоминал все, что происходило: застолье, выпивка, похмелье, потом крики и порой — драки. А он ведь сын коммунизма, пример для общества, отрасль партии. Какой же пример он показывал своим сослуживцам, своим подчиненным, своим односельчанам?
Какой?
Это часто мучило его, порой до жгучей боли в сердце. Но потом он находил себе оправдание, что он ничуть не хуже любого своего подчиненного, ничуть не хуже многих своих односельчан. В какой-то мере даже лучше! Он ведь никогда не поднимал руки на свою жену! Никогда! Потому что не мог!
Ведь после того, как он выпивал один стакан посвященный празднику, следовал другой, посвященный причине праздника, потом был еще повод и еще. После множества таких поводов он уже не мог поднять очередной стакан, не то чтобы поднять руки на свою жену. Но что было самым странным — утром он сам просыпался в синяках! Как, откуда? Он этого не понимал, зато жена всегда, пряча улыбку, говорила,
— Кто-то тебя побил, значит! Кому-то ты всегда сильно доедаешь на праздники, ведь ты всегда побит именно после праздников! Значит с пьянкой проблема!
Но как такое происходило — он никак не мог этого понять!
При воспоминании всего этого он устало улыбнулся и подумал,
— Ох, диявол! Почему же я об этом сейчас думаю? Разве сегодня это важно? Вот как приду домой, жена уже должна накрыть стол, Пасха — так Пасха, праздновать — так праздновать!
Он косо глянул на православную церковь, которую покидали прихожане после службы и подумал,
— Почему же я не прошел это место раньше? Ведь тогда я мог бы избежать встречи с моими односельчанами.
Он зашагал быстрее… Тут он почувствовал как кто-то догоняет его и вскоре с ним поравнялась бабка Варька Троцкая.
— Ох, эта бабуля, — подумал он про себя, — болтунья ужасная. Ну и угораздило меня повстречать ее.
А Варька Троцкая поравнялась с ним и, посильнее сжимая узелок с свяченными крашенными яйцами и несколькими свечками, гордо сказала,
— Христос воскрес, председатель!
Он взглянул на нее и быстро ответил,
— Знаю!
Она удивленно посмотрела на него и, недовольно хмыкнув, зашагала быстрее.
— Повезло! — облегченно подумал про себя Потап Митрофанович.
Он ускорил шаг тоже, чтобы другая какая-то бабка его не догнала. А Варька Троцкая, пройдя немного вперед, остановилась и начала отчищать свои сапоги от грязи, бережно прижимая к груди свое сокровище, ведь то, что было освящено батюшкой должно приносить ей удачу и прибыль целый год. А это было очень важно для нее, ведь ее язык порой заводил ее в тупик и она часто нуждалась в удаче.
Потап Митрофанович прошел мимо старушки и продолжил свой путь, радуясь, что та осталась позади. Но радоваться ему долго не пришлось, вскоре он услышал как кто-то быстрыми семенящими шагами приближался к нему. К своему большому удивлению он снова увидал Варьку Троцкую, которая на этот раз уже громче сказала,
— Христос воскрес, уважаемый Потап Митрофанович!
— Знаю, знаю! — скрывая недовольство, пробормотал он.
Ее брови от удивления взметнулись вверх и она остановилась. Председатель же быстрее зашагал вперед.
— Ну и пристала же ты ко мне! — раздраженно подумал он, — Отстань же, ради Бога!
Но бабка снова догнала его и на этот раз еще громче сказала,
— Христос воскрес!
— Воистину воскрес! — в сердцах выпалил он.
А Варька Троцкая с ухмылкой улыбнувшись, ответила,
— Вот так бы и сразу!
И тогда она быстрее зашагала, все дальше и дальше удаляясь от него.
— Ух! — оглянулся он боязно вокруг себя, — Отстала значит! Хорошо, что рядом никого не было, ведь партия не долюбливает тех, кто соглашается с сектантами. Я же, служитель народа, сподвижник идей коммунизма.
Он зашагал еще медленнее, устало волоча ноги от прилипавшей грязи, к тому же, он почувствовал как в его сердце ложился какой-то тяжелый осадок. Сподвижник идей коммунизма!? Каких идей? Где они, что они меняют! Родина-мать зовет? К чему, к бутылке с водкой, к идеям пролетариата светлым и ясным, от которых душа болит? Человек человеку друг и брат? Когда? Разве только тогда, когда вместе выпивают за столом? Или тогда когда друг друга лупят? Где они те светлые идеи коммунизма?
А тут еще другая мысль надоедливо сверлила его сознание,
— Ты знаешь, что Христос воскрес, так почему же ты в это не веришь? Если Он воистину воскрес — живет ли Он в твоем сердце? Ведь Воскресший, есть Тот, Который был Сыном Божиим, как же ты Ему не веришь, как же ты Его не принимаешь?
Потап Митрофанович раздраженно сплюнул,
— Откуда это? Что за мысли? Надо же этой дотошной бабке было приставать ко мне со своими приветствиями! Пасха — так Пасха! Воскрес — значит воскрес!
— А в твоем сердце Он воскрес? А в твоем сердце Он, Воскресший, живет? — снова назойливый голос теребил его сознание.
Потап Митрофанович наконец добрался домой, с надеждой, что они сядут с женой за стол и несколько стаканов спиртного позволят ему забыть то, что беспокоило его сознание. Но на удивление самому себе он вдруг почувствовал такое отвращение к спиртному, что не мог даже сделать одного глотка. Жена с удивлением и тревогой смотрела на него,
— Что случилось, старый? Небось надои молока упали? Или доярки сбежали? — с ухмылкой и легкой тревогой спросила она.
Ему хотелось сперва сказать, что это та бабка Варька всему виновата, но он решил промолчать. Они вместе молча поели и он прилег отдохнуть. Вроде бы и Пасха не Пасха для него, не такая как всегда. Что же случилось? Неужели это все из-за этой старухи? А тут еще жена пришла и говорит,
— Я с соседкой в церковь пойду сегодня!
Потап Митрофанович вскочил как ошпаренный с дивана и с ужасом глянул на нее.
— Ты что с ума сошла? Ты — жена председателя колхоза. и ты пойдешь в церковь? Ты что себе надумала?
— Успокойся, старик! — не то издеваясь, не то успокаивая его, сказала жена, — Что ты так за свое место трясешься? Времена сейчас совсем другие: перестройка, гласность, демократия! Вот смотри, жена директора школы ходит в церковь и что? Вот в районе председатель парткома отдал свой партбилет и что? Партия не плачет за ними! Ты лучше поспи, а я пойду, вечером накрою стол, ведь праздник сегодня!
Она ушла, а Потап Митрофанович попробовал уснуть. Но сон сбежал от него, снова на память пришла Варька Троцкая со своими приветствиями и та же самая тревожная мысль,
— Ты знаешь, что Он воскрес? Ты веришь, что Он воистину воскрес?
Эта мысль причиняла ему боль, она не давала ему покоя. Он даже глаз не смог сомкнуть в тот день. К тому же, эта Пасха была для него не такая, как любая другая до этого! В тот день он даже не дотронулся до спиртного и, к его удивлению, после этого праздника никто его не набил, значит никому не насолил со своей пьянкой.
Прошло три года…
Было весеннее пасхальное утро… Потап Митрофанович снова шел домой с фермы, было такое же дождливое утро и такая же вязкая грязь, нагло прилипавшая к его сапогам. Да и проблемы на ферме были те же самые: и надои низкие, и доярки недовольные, и требования завышенные. Одно только было по-другому: он сам! Он больше не был тем, кто томился вопросом воскрес ли Иисус в его сердце? Он воистину воскрес в его сердце, Христос жил в его сердце и жизнь его была совсем другая.
Он больше не переживал, что скажут люди о том, что он ходит в церковь. Он гордился этим, он радовался этому! Спустя год тому назад, Воскресший Христос подарил ему мир, которого Потап Митрофанович давно искал; Иисус подарил ему радость, которую он никогда в своей жизни не имел; Иисус подарил ему будущность, о которой раньше он никогда не мог даже помечтать!
Иисус стал для него целью и принципом жизни, он хотел жить и трудиться только для Него!
Приближаясь к православной церкви, он увидел как прихожане начали покидать церковь после только что закончившейся службы. Каждый из них нес маленький узелок, как драгоценность, как кусочек священного, заполученного от батюшки. Но могли ли те свяченные батюшкой крашенные яйца или бублики быть для них чем-то тем, что могло бы изменить их жизнь?
Христос только может поменять жизнь человека!
Он вспомнил, как три года тому назад, Варька Троцкая заставила его задуматься о своей жизни. Она, сама того не зная, стала причиной того, что он в тот день потерял всякое желание выпить, она в какой-то мере была началом к его измененной жизни. Имеет ли она такие же покой и мир, радость и счастье в Иисусе, которые имеет он? Знает ли она сама лично Того воскресшего Иисуса, о Котором старалась донести весть воскресения ему?
Вдруг он почувствовал, как кто-то догоняет его. Он обернулся и глазам своим не поверил: рядом с ним была снова Варька Троцкая, та самая из-за которой он потерял покой три года назад. Она, так же с ухмылкой улыбалась, так же назойливо смотрела ему в глаза, говоря,
— Христос воскрес!
Он улыбнулся и какое-то мгновение помолчал, давая ей повод насупить лицо. Потом с уверенностью ответил,
— Воистину воскрес!
Она удивленно взвела брови: проиграла, значит! А Потап Митрофанович продолжил,
— Можно задать вам один вопрос?
— Ну, конечно, конечно! — льстиво заулыбалась старушка, — К вашей услуге, дорогой председатель!
— Я хочу знать… вот тот Иисус, Которого вы так стараетесь донести к моему сердцу, Он воскрес в вашем сердце? Он живет в вашем сердце? Тот, Который воистину воскрес, Тот, о Котором батюшка сегодня распевал на службе, Он воскрес лично в вашем сердце?
Варька Троцкая вытаращила на него широко открытые, удивленные глаза. Ну вот и угораздило ее снова зацепить его сегодня! То, о чем председатель спрашивал ее, она не могла ответить! Живет ли Христос в ее сердце? Батюшка об этот не говорит! Бабка знала, что Бог живет на небе, Иисус должно быть тоже там!
Но в ее сердце? Откуда ей это знать? Для нее Пасха — это Пасха, Христос воскрес — значит воскрес! Это все, что она знала, это все о чем батюшка говорил!
А Потап Митрофанович продолжал,
— Потому что — если Христос живет в вашем сердце, значит вы Его, значит вы имеете жизнь вечную с Ним! Спасенны ли вы, бабка Варька?
— Ну, это уже юродство, это — богохульство! — прошипела злобно бабка Варька, — Кто может знать спасен он или нет! Это только Бог знает!
— Нет! — ответил ей уверенно Потап Митрофанович, — Спасенный Христом — знает, что он спасенный. Вы Библию читаете, бабуля?
— Эту книгу только батюшка может читать! — не сдаваясь, парировала Варька Троцкая, — Нам, грешным и смертным, нельзя ее даже в руки брать!
Потап Митрофанович ласково улыбнулся и сказал,
— Приходите к нам сегодня на ужин, мы и потолкуем об этом!
— Я!? — удивленно спросила она, перекрестившись, — Я, к председателю колхоза на ужин? Свет перевернулся… Господи, спаси, помилуй, избавь от лукавого, огради от сатанинских нападков.
— Приходите, приходите! — все еще улыбаясь, продолжил председатель, — моя жена будет очень рада вашего приходу.
Она пришла…
Тот праздник Пасхи стал переломным в жизни Варьки Троцкой, она наконец поняла, что воскресший Иисус может жить в сердце того, кто в это верит, что Иисус через свою смерть на кресте дарит прощение, очищение от грехом и уверенность в спасении тем, кто попросил Его об этом, что воскресший Иисус Своим воскресением открыл небо для каждого кто призовет Его имя!
Воскресший Иисус это настоящее!
Воскресший Иисус это будущее! С Ним небо не мечта, это реальность!
